обновлено: 16:05, 31 июля 2024
Общество
Семён Няруй: музыка надежды
Семён Няруй — первый профессиональный композитор Ямала, гордость ненецкого народа
Время для чтения ~ 12 минут
В январском номере журнала мы рассказывали о легендарной династии Няруй, где из поколения в поколение мужчины мастерски соединяют социальное служение и музыкальное творчество. Материал побудил наших читателей поделиться воспоминаниями: Семён Няруй оставил след в тысячах сердец. И образ шамана, возвращающего слушателя к жизни целебной гармонией звуков, — это лишь одна ипостась великого сына мужественного и трудолюбивого северного народа, преподавателя, семьянина.
Рождение души
«По мере подрастания малыша круг его деятельности расширяется, многое в его действиях радует мать, женщина рада, и, конечно, она не может не сказать об этом в песне своему ребёнку, — писал Семён Няруй в методическом пособии «Колыбельная песня». — Она поёт об этом, убеждая себя, своего маленького сыночка или дочку и других членов семьи в том, что в их жизни теперь наступили добрые дни. Дела у всех пойдут прекрасно, а малыш обязательно будет расти здоровым. Потом, во взрослой жизни, их малыш станет хорошим помощником, надёжной опорой, продолжит дело отца или матери, защитит их и окружающую природу. Об этом и многом другом поют женщины в колыбельных песнях своих детей — в песнях надежды».
– Мне кажется, что помню отца с самого моего рождения: сначала узнавал его по лицу и голосу, очень чётко — с двух лет, — рассказывает Нядма Няруй, сын композитора, артист Окружного Центра национальных культур, исполнитель традиционных песен. — Он каждое утро на плечах относил меня в детский сад. По дороге учил родному ненецкому языку. Самая первая фраза звучала так: «Пихина хурка?» («Какая погода на улице?») Я отвечал: «Пихина сава нум’». («На улице хорошая погода».)
Несмотря на то, что песня сопровождает ненца с рождения и на протяжении всей жизни в быту и в труде, во время каслания, охоты, будничных забот, многие века никто не мог записать музыку тундры. Музыкально-поэтические произведения передавались лишь устно — с вариациями и дополнениями. Семён Николаевич взял на себя поистине историческую роль — дать народным напевам сценическую жизнь, которая выведет их далеко за пределы Ямала.
– Вечерами он садился за пианино, я аккуратно устраивался рядом с ним, и мы начинали музицировать: подбирать ноты песни «Тэтэль-Вэтэль». Тэта Вэта — маленький мальчик, дословно — половинка хозяина. Когда мне было четыре года, я впервые выступил с этой песней в детском саду, — вспоминает Нядма.
А когда исполнилось десять — круиз по городам США: маленькому поющему мальчику с Ямала аплодировали американцы, и северные мотивы, ранее звучавшие только в тундре, стали известны всему миру. Но ещё раньше в Окружном Центре национальных культур, в те годы Доме ненца, из уст Семёна Няруя и его первого ученика Арки Лаптандера, юноши из Приуральского района, прозвучала песня «Су'ляко» («Оленёнок») на слова Леонида Лапцуя.
– Очевидцы помнят, как зал долго не отпускал пианиста и певца, которые впервые «вынесли» в свет песню на ненецком языке в сопровождении пианино.
В книге Анатолия Омельчука «На краешке земли» мы узнаём историю рождения этой славной песни.
«Да и самую знаменитую из написанных с Лапцуем песен они сочинили здесь.
– Я в тундру лечу, надо бы землякам хорошую песню привезти, — сказал Семён своему старшему другу — известному поэту, посетившему его скромное жильё.
– Давай напишем заводную песню. Про оленя! — сразу согласился Леонид.
– Нет, про оленёнка. Это счастье, когда рождается оленёнок. Символ жизни тундры, а никто песней его не прославил! — поправил Семён.
Чай не успел как следует завариться, а листок с ужимистыми лапцуевскими строчками уже лежал на столе. Семён присел к фортепьяно, попробовал клавиши, голос и, не прерываясь, единым духом, словно гнал волну по воде, пропел новую песню».
У неё оказалась счастливая судьба. Всесоюзное радио после профессиональной записи Арки Лаптандера распространило песню по всем радиостудиям страны.
Начало пути
Говорят, мелодика ненецких напевов подобна следу от промчавшейся по снегу нарты — плавная, скользящая. Будущий композитор впитывал её гармонию с рождения.
«Семья часто переезжала с места на место, — писал в воспоминаниях Семён Николаевич. — Отец был и агитатором, и председателем сельского совета, и заведующим избы-читальни, затем заведующим Красным чумом, был и просто народным сказителем».
Пенсионером окончательно перешёл на оседлый образ жизни, поселился в маленьком посёлке Сюнай-Сале. В доме, где он жил со своей семьёй, Николай Тимофеевич создал библиотеку, куда почти каждый день приходили сельчане, чтобы узнать новости из первых уст, прослушать политинформацию.
– Старожилы вспоминают Николая Тимофеевича непревзойдённым сказочником: он исполнял древние сюдвабцы — песни о великанах, ярабцы — песни-плачи, ва”алы — легенды-былины и ненэцие» сё» — личные песни ненцев. Голос у деда был сильный, память цепкая, а душа открытая, — добавляет Нядма.
Именно от отца будущий композитор услышал первые песни о Варк-Хаби — человеке из рода Салиндеров, сильном, как медведь, умном и находчивом, но всегда советовавшемся с женой даже в житейских вопросах, о Тохо-Пани и его племени, которое настигла беда — пало большое стадо оленей, поражённых неизлечимой болезнью. Звучали и личные песни, например, авторства Вануйто Папули, первого председателя из ненцев колхоза «Новая жизнь» Ямальского района. «Благодарит рыбачек колхозной артели. Поёт о том, как их посадят за стол, покрытый красным сукном, в президиум. Девушки так красивы, что цвет их лиц не отличить от цвета красного сукна. Парни то и дело поглядывают на них с завистью и любовью», — писал Семён Няруй.
Как и все ямальские дети, подрастая, будущий композитор расстаётся на время с родным домом и направляется сначала в школу-интернат в посёлке Яр-Сале, где влюбляется в уроки музыки и свой первый инструмент — русский баян. По окончании восьмилетки — Салехард, культурно-просветительное училище, первые профессиональные учителя, знакомство с нотной грамотой, первые мелодии на фортепиано. И, наконец, первая сочинённая Семёном Николаевичем песня — да, именно «Тэтэль-Вэтэль» — о маленьком мальчике, родившемся на берегу Оби.
Затем два года учёбы в Тюменском музыкальном училище: по ночам композитор сторожил близлежащий детский сад — так сам обеспечивал свою учёбу. Каждое лето приезжал в Сюнай-Сале к отцу.
– Отец с братьями снаряжали лодку-колданку, двигались вдоль берегов реки Юмбы, находили там сухой валежник, весело собирали, погружали на лодку, надёжно и уверенно двигались в обратный путь, — рассказывает Нядма. — По приезде домой мальчики аккуратно складывали сухой валежник в сарай, где хранились дрова на зиму. Так мой отец помогал моему деду беззаботно прожить лютые арктические зимы.
Труд и радость
И возвращение в Салехард уже педагогом, где преподавал в родном училище с 1971 по 2010 год. В трудовой книжке Семёна Николаевича за всю жизнь осталась одна-единственная запись: принят на работу — и уволен в связи с выходом на пенсию.
– Он вёл у нас родной ненецкий язык, — рассказывает Кристина Соколова, выпускница Салехардского межокружного училища культуры и искусств, автор социально значимых молодёжных проектов на Ямале и в России. — Занятия проходили живо, радостно, мы пели, после чего он писал слова, показывал произношение определённых букв, которых нет в русском языке, погружал в звук. Конечно, он уникальный человек, большой мастер своего дела: как говорят многие музыканты, его произведения — это целые пьесы. И кроме того, Семён Николаевич был замечательным сыном своего народа и большое внимание уделял тому, чтобы мы, его ученики, ценили и уважали ненецкую культуру. С таким, знаете, залихватским, озорным настроением занимался с нами, пел свои песни, словно большой ребёнок, — и мы, конечно же, очень любили его уроки. Он объяснял так, чтобы мы понимали не просто слово, но и всё, что с ним связано, поэтому у меня появилась не только любовь к коренным народам Севера, не только желание глубоко вникать, изучать их бытность, но и помогать распространению знания, ямальской мудрости.
А в 1990 году Семён Няруй вновь входит в аудиторию в роли ученика — и оканчивает Ленинградскую консерваторию. В 42 года сесть за парту наравне с 25-летними, выдержать тяготы жизни вдали от родных — непростая задача, но как говорил он сам: «Главное — найти силы для сознательной учёбы, несмотря ни на что». Постоянно развиваться, учиться, совершенствоваться — и писать, создавать удивительные музыкальные шедевры, которые исполняют самые разные вокалисты и ансамбли.
– После школы я была на перепутье: стать учителем или посвятить себя искусству. В 1980 году на окружном фольклорном фестивале меня заметил Семён Николаевич Няруй, — вспоминает Татьяна Нюдихасовна Лар, заслуженный работник культуры ЯНАО. — Он сказал моей землячке: «Пусть эта девочка-колокольчик поступает в культпросветучилище». Мудрый, прекрасный педагог умел восхищаться учениками, найти нужные слова, давал им уверенность в себе. У него я многому научилась. Моя любовь к родной земле окрепла, я стала видеть и слышать прекрасное в культуре моего народа.
Семён Николаевич вместе с супругой Валентиной Нёлёковной, заместителем директора по проблемам национального образования и научно-исследовательской работе Окружного института усовершенствования учителей ЯНАО, собрали значительный архив национальных песен, создали их музыкальные и литературные обработки, подготовили к публикации.
«Мелодии Няруя отличишь сразу: это звучит голос тундры, в них сильны народные мотивы, — пишет Анатолий Омельчук. — Песни его мелодичны и напевны, бодры и радостны. Национальный колорит столь ощутим, что по первым тактам узнаешь, что написаны они человеком, рождённым в тундре под завывание пурги, человеком, навечно влюблённым в родную тундру».
* Благодарим Валентину Нёлёковну Няруй за помощь в подготовке материала.
Текст: Анастасия Русина
Журнал «Ямальский меридиан», №6, 2024 г.
